В Клецком районе осталось 7 ветеранов: «ДНП» рассказывает о каждом из них

Уходят от нас воины Великой Победы. Все реже встречаем мы убеленных сединой земляков с наградами той близкой и такой далекой Великой Отечественной. Близкой, потому что война по-прежнему откликается ноющей болью в сердцах ветеранов и всех, кто сам пережил голод, разруху первых послевоенных лет. Далекой, потому что ныне живущие – дети-внуки-правнуки участников сражений – не видели всех ужасов той беды, что черной лавиной обрушилась на плечи советского народа в начале сороковых прошлого столетия. Да, все больше временной разрыв, отделяющий нас от героических и неимоверно трагических событий военного лихолетья, и с этим ничего не поделать. Но есть такие вещи, которые ни забыть, ни вычеркнуть, ни осквернить… Словно сказочная живая вода, помогает в этом память. Память о жертвах войны набатом стучит в наших сердцах, повелевая и ныне бороться за мир, завоеванный ценой миллионов человеческих жизней. С момента освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков прошло 75 лет. В Клецком районе в живых осталось только семеро… пожилых солдат – непосредственных участников боевых действий. Совсем молодыми они попали в действующую армию, на разминирование оставленного отступающими фрицами «наследства». Давайте расскажем о них поименно.

За «снятого» снайпера получил «За отвагу»

По лицу Александры Романовны катятся непрошенные слезы.

– Ой, тяжко, так тяжко даже вспоминать…

Младшая сестра в довоенное время большой семьи Цыган теперь живет в доме старшего брата Николая Романовича – с возрастом и ей потребовалась посторонняя помощь. Ветеран сам немногословен, просит:

– Шура, расскажи ты, как в Морочи под немцами были…

– Да что рассказывать? Батьку нашего те изверги в Колдычевском лагере замучили. Он был портным, поэтому в дом много людей приходило. Полицаи часто проверяли, но и партизаны тоже наведывались. Как-то они принесли листовку со сводкой о делах на фронте. Конечно, ее все читали, очень радовались наступательным успехам Красной Армии. Но нашелся какой-то предатель, донесший полицаям о том письме из леса. Помню, сидит отец, шьет, и тут немцы с «бобиками» заваливают в дом. А в шуфлядке все еще лежала та самая листовка, не успел перепрятать. Конечно, нашли ее, перетрясли буквально все – искали печатную машинку, кричали немецкие прихвостни, что у нас печатается партизанская газета. Никаких шрифтов они не нашли, но отца все равно забрали. В Колдычеве его и расстреляли. А мама болела сильно. Нелегко всем довелось, особенно после того, как село сожгли. По лесам мы прятались, по землянкам. Голодные были всегда. Наш Коля тогда совсем исхудал, слабенький был. Призвали его сразу после освобождения, но самостоятельно смог дойти он только до Столбцов, а дальше помогал, даже подносил односельчанин Иван Баранов, с которым вместе ушли на фронт, иногда на подводах подъезжал. Так и добрался до учебного центра в Овруче, что на Украине.

1 июля 1944 года Николаю Романовичу Цыгану исполнилось 18 лет, в средине месяца он уже прибыл в распоряжение 69-ого запасного стрелкового полка, где приобретал первые навыки владения автоматом. С сентября по январь 1945-го проходил более глубокое обучение в 33-ем запасном стрелковом полку, а со 2 февраля он – автоматчик 143-его стрелкового полка в составе 178-ой танковой бригады. В тяжелых боях вместе с танкистами Николай Цыган и вошел в Берлин. А до Победного мая было и страшное боевое крещение, и ранение 25 октября 1944 года, и медаль «За отвагу»…

– У нас в Морочи тогда чуть ли не каждый день кто-то получал похоронку. Мы всегда с опаской встречали почтальона, думали, пускай лучше вовсе мимо нашей землянки пройдет, - снова делится воспоминаниями Александра Романовна. – А как-то кричит он еще издалека, машет каким-то листком в руке. Мама ни шагу сделать не может – так испугалась. Оказывается, письмо пришло от Николая со Смоленска. После ранения он проходил лечение в госпитале, до сих пор у него отметина на руке и плече осталась. Как мы тогда радовались, что жив. Потом еще рассказывал, что однажды в бою осколок пробил шапку-ушанку, а вот кожу головы только чуть поцарапал. Спасибо Господу, что уберег.

Среди множества наград на парадном пиджаке Н.Р.Цыгана – боевые медали «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией», но, пожалуй, самая для него ценная – «За отвагу». Оживился ветеран, услышав адресованный ему вопрос: за какой подвиг ее удостоен?

– Наш полк стремительно шел в наступление, понятное дело, не с руки было окапываться основательно. Стояли у самой линии фронта. На какое-то время повисла тишина, но наши товарищи стали один за другим падать от меткой вражеской пули. Вот командование и решило отправить группу на немецкую сторону, чтобы снять снайпера. В ее составе оказался и я. Сначала мы обошли стороной место пристрела, стараясь, чтобы фрицы не заметили, потом где по-пластунски, где перебежками добрались до высокого дуба с большим дуплом. В нем и пряталась женщина-снайпер. Я, как самый молодой и шустрый, незаметно взобрался на дерево с тыльной стороны, да кричу ей, направив автомат: «Руки вверх». Вы бы видели, какие испуганные от неожиданности у нее были глаза. Пока мои товарищи ее вытаскивали, а я под прицелом держал, все кричала «Хай Гитлер». Но, как говорится, сдалась без боя. Доставили ее в штаб, прихватив снайперское снаряжение. За эту результативную вылазку всех нас и наградили медалью «За отвагу».

Только через пять лет, в мае 1950 года, солдат-победитель Николай Романович Цыган вернулся из Германии в родную Морочь. Здесь и прошла его мирная трудовая жизнь.

Портрет из победного мая

За стеклом гарнитурного набора до сих пор стоит фотопортрет, сделанный в Победном мае 1945-го. Бравый молодой солдат с боевыми наградами на гимнастерке посылает миру свой открытый, уверенный взгляд.

– Отец мой красавец. Всю жизнь был веселым, труженик, каких поискать. Только в последние годы сдал, переехал из Грицевич ко мне в Красную Звезду, – пока Петр Владимирович покомфортнее усаживается на диване, рассказывает его дочь.

Ветеран Великой Отечественной войны П.В.Масько попал в действующую армию после освобождения Беларуси, юноше в ту неспокойную пору было чуть больше 18-ти. В составе 740-го стрелкового полка ІІІ Белорусского фронта в боевых действиях принимал участие с 15 сентября 1944 года и до самой Победы. Все это время был командиром пулеметного расчета. И сейчас с теплотой в голосе говорит он о своем «Максе», о сослуживцах.

– Отчаянно мы сражались. Безусловно, ни один из нас не хотел погибнуть, ведь каждый понимал, что война близится к успешному завершению, и все же никто не прятался за чужие спины. Меня вражеская пуля настигла в боях на территории Восточной Пруссии, но в госпитале я не залеживался. Просто мечтал попасть в фашистское логово, чтобы нанести последний удар по ненавистному врагу, принесшему столько горя и бед советскому народу, да и населению всей порабощенной Европы.

Умолкает, о чем-то задумывается и дрожащим голосом продолжает:

– Кто-то скажет, что недолго я и мои сверстники воевали, но, поверьте, и нам хватило с лихвой военных тягот. Многое уже забылось, а вот один эпизод до сих пор помню четко. Страшный был бой на подступах к Кенигсбергу. Терпящий поражение немец совсем озверел, сражался отчаянно. Мой расчет «расчищал» проход для наступления пехоты. В какой-то момент я заметил, как недалеко от блиндажа упал, словно подкошенный, мой товарищ из Барановичей. Вижу, Ваня зашевелился. Решение пришло мгновенно. Даже объяснить не могу, какая сила подняла меня из укрытия и направила к нему. Когда подполз, увидел, что его ноги «прошиты» в нескольких местах, но он стонал, значит, был жив. Взвалил на плечи, тащу и все прошу: «Ваня, потерпи чуть, немного осталось». А на бруствере, чувствую, он как-то вдруг весь словно обмяк, но не отпускаю, вместе падаем в окоп. Ну, думаю, пронесло. «Быстрее, быстрее», - зову медсестру. Она наклонилась над ним и… отвела взгляд. Не уберег я товарища. Когда тащил на себе, шальная пуля попала ему в голову. Не уберег…

И слезы снова затуманивают глаза фронтовика. Больше Петр Владимирович ни о чем не стал говорить – былое в очередной раз стало для него явью. Но о его славных солдатских буднях нам поведали боевые награды: правительственные медали «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией», орден Отечественной войны…

И его подпись на стенах Рейхстага

Группу новобранцев, в которую попал из Домоткановичей Владимир Андреевич Полещук, обучали военному делу в г.Казельске. Но недолго. Уже в ноябре 1944 года его 780-ый артполк форсировал Вислу, освобождал Варшаву, а затем в составе І Белорусского фронта под командованием Г.К.Жукова с тяжелыми боями продвигался до Одера.

– Я по дорогам войны прошел артиллеристом. 16 апреля 1945-го в четыре утра мы начали артподготовку. Два часа били без перерыва из 3200 стволов, – уверенно, словно это было вчера, рассказывает убеленный сединой ветеран. – И только потом – переправа через реку. А 2 мая уже были в Берлине. Моя подпись тоже стояла на колонах Рейхстага. Сейчас в фильмах показывают фашистское логово, к которому свободный доступ со всех сторон. Нет, на самом деле оно было окружено стеной – два метра в высоту да метровой в ширину. Мы пробивали ниши, вставляли в них оружейные стволы и всю ночь стреляли по фашистам. Только утром начали выводить тех, кто сдался в плен. Из нашего расчета троих отправили их конвоировать, в том числе и меня. Какой же была радость, когда среди пленных я заметил бывшего бургомистра Клецка и его брата. Вот уж, правда, сколько веревочке не виться, а получишь по заслугам.

На парадном пиджаке участника войны Владимира Андреевича Полещука и сейчас среди множества юбилейных наград почетное место занимают медали «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией».

«Сразу Варшаву забрали, а потом двинулись на Берлин…»

В марте Антону Николаевичу Барташевичу исполнилось 94 года. 19-летним юношей он уже воевал на І-ом Белорусском фронте. В противотанковой артиллерии.

– В расчете шесть человек, каждый в ответе за конкретную операцию: кто ящики с боеприпасом подносит, кто – наводчик… А я был заряжающим. Но если товарищ ранен или вообще «выходил из строя» – заменяли друг друга беспрекословно. Главное, чтобы во время боя орудие давало и давало огня. Ведь без артподготовки пехота вперед не могла идти. Фрицы же, как оголтелые, из последних сил упирались. Мы практически не останавливались на отдых. Помню, как постоянно, до одури, хотелось спать. Дремали, сидя на пушках во время непродолжительных «тихих» переходов. Шли и шли вперед, бой за боем. Сразу Варшаву забрали, а потом двинулись на Берлин…

С января по май 1945-го Антон Николаевич с оружием в руках гнал фрицев в их же логово, чтобы окончательно покончить с фашистской агрессией. Супруга ветерана Галина Семеновна достает из шкафа пиджак. На нем множество наград, в том числе боевых: медали «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией». После долгожданной капитуляции гитлеровцев Антон Николаевич продолжал служить там же, в Германии, до 1949-го.

– Многие сразу после Победы демобилизовались, а я ж молодой был, понимал, что кому-то надо закреплять завоеванное, так что солдатский долг выполнял достойно, как требовало то непростое время, – говорил при встрече седовласый ветеран.

«Вызываю огонь на себя»

В годы войны и мысли ни у кого не было делиться на «группировки» в зависимости от национальной принадлежности – грузинские, русские, азербайджанские… Вот и вместе с Владимиром Павловичем Беганским в гвардейском артполку служили молдаване, литовцы, чеченцы, а лучший друг Вася Лисовский был украинцем.

– Тогда мы жили дружно, каждую тихую минуту ценили как подарок свыше. Ведь, бывало, головы невозможно было оторвать от земли – кругом свистели пули, рвались снаряды. Вот и меня в Познани зацепило – получил пулевое сквозное ранение левой половины шеи, – рассказывал при недавней встрече ветеран из Половкович.

После непродолжительного лечения в госпитале со своим 54-ым гаубичным артиллерийским Познаньским краснознаменным полком он и дошел до Берлина.

– Во время боя не важно, заряжающий ты расчета или в твои обязанности входит подносить снаряды. Все действовали сообща, ведь наша 122-мм мощная гаубица должна была вести постоянный прицельный огонь, чтобы обеспечить наибольшие потери противника в наступательной операции, – вспоминает Владимир Павлович.

Он был командиром отделения разведки артполка, не раз координировал действия гаубичных расчетов, расположившись прямо на линии фронта, чтобы обеспечить наибольшую их эффективность. Доводилось вызывать огонь и на себя. А вот медали «За отвагу» наш земляк-ветеран удостоен за оперативное восстановление линии связи после ее порыва от прямого попадания вражеского снаряда. Причем под перекрестным огнем. Кроме этой награды, ряда юбилейных, в его семейном архиве до сих пор бережно хранятся медали «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», орден Отечественной войны.

В тыловых частях, как и на передовой, смерть постоянно ходила рядом

В действующую армию Константин Иосифович Тихон, как и большинство его сверстников, попал после освобождения родного белорусского края. Тоже совсем юным – 18-летним парнем. Немало и его побросало по фронтовым путям-дорогам. А проходил он службу в подразделениях, занимавшихся оперативным тыловым обеспечением. Сколько раз доводилось ему под бомбежками доставлять на передовую снаряды, патроны, оружие, продукты питания… Разве ж думалось тогда, что это опасно? Был приказ командира и глубокое личное убеждение: необходимо, во что бы ни стало, своевременно доставить по назначению доверенный груз. Ведь если не хватит патронов или снарядов, могут погибнуть товарищи, стоящие в боевом расчете гаубицы, идущие в атаку с автоматами наперевес навстречу врагу.

И Тамара Алексеевна Чичко непосредственно не участвовала в боях, тем не менее на ее долю выпало немало страшных испытаний. Невысокого росточка, совсем хрупкой, изголодавшейся девчушкой попала она в отделение подрывников.

– Курсы у нас тогда были совсем короткими, всего месяц, – вспоминает Тамара Алексеевна. – Собрали студенток, местных даже 16-летних девчонок, ведь в городе ни мужчин, ни юношей не осталось, все были на фронте. А фашисты, отступая, за собой каждую пядь земли заминировали. Вот и учили нас саперским азам. Однако теория – это одно, а на практике… Всего хватило. Сколько девчат на моих глазах погибло, подорвавшись на минах. Мы шли по полю со специальным щупом с железным наконечником, шаг за шагом конвертообразным методом обследовали почву под ногами. Скрежет металла по металлу говорил – вот она, мина. Потихонечку ее раскапывали, выкручивали взрыватели. Их чаще всего было два – сверху и сбоку, но иногда дополнительный – снизу. О нем, впопыхах, иногда забывали, такая «забывчивость» многим из нас стоила жизни. А я вот осталась, Бог миловал…

Тамара Алексеевна и сейчас радуется каждому новому прожитому дню, излучает оптимизм, позавидовать которому впору молодому поколению. Сколько мудрости в этой доброй женщине, на долю которой, как, впрочем, и всего ее поколения, выпало так много тягот и лишений. Сколько жизненной силы и любви. К миру, к людям, к растущим в палисаднике цветам…

В районе солдат-ветеранов, в полной мере изведавших кнут оккупационного режима, а затем гнавших из родной земли фрицев в составе действующей армии, с оружием в руках отстаивавших свободу советского народа, освобождавших от гитлеровской чумы страны порабощенной Европы, осталось только семеро. Каждого из них в канун большого праздника посетил председатель Клецкой районной организации Белорусского общественного объединения ветеранов Петр Иванович Мурашко. Чтобы поздравить и поддержать. Всем им – за девяносто. Время неумолимо, но по-прежнему в сознании нашего народа жив великий подвиг солдат Великой Отечественной. Теперь, вглядываясь в лица фронтовиков, мы, молодое поколение, можем только представить, какими они были тогда – в «сороковые, роковые...» Спасибо им и низкий поклон за подвиг, который они совершили не ради славы – ради жизни на земле.

Ольга Русинович.

Фото Инны Федарчук.