Каждый выбирает профессиональный путь по-своему. Одни с детства мечтают стать следователем, летчиком, продавцом мороженого. Другие слепо чтят семейные традиции и вслед за старейшинами рода продолжают династию военных, артистов, педагогов. Третьи поступают за компанию с другом. Возможных вариантов еще с добрый десяток можно было бы назвать. Но в этом ряду есть один, очень особый, и, наверное, единственно правильный: тот, что подсказан свыше.
Ирина, как и многие ее сверстницы, видела себя только в роли учительницы. И, вполне вероятно, так оно и стало бы, если б не… болезнь. В 1979 она серьезно захворала и долгое время лечилась в областной больнице в Минске. Безусловно, не многочисленные уколы и пригоршни таблеток впечатлили юную особу и заставили заглянуть в будущее другими глазами, а человек, который владел неким необъяснимым, как казалось ей тогда, даром: излечивать не только медикаментозным способом, но и обычным человеческим вниманием, душевной щедростью и благодатным словом. В тот момент лечащий врач являлся для нее настоящим кумиром, и она решила во что бы то ни было стать похожей на него.
Когда дочь выписалась домой, в семье уже все твердо знали, что Ирина будет доктором. Никто из родных и не перечил. Во-первых, потому, что в доме, где она росла, всегда царила атмосфера взаимопонимания и поддержки. Во-вторых, испокон веков профессия врача считалась одной из самых престижных и почитаемых, посему даже отец не стал возражать решению дочери. Ну а мама не противилась потому, как сама была медработником, хотя предупредила сразу: «Надеюсь, ты понимаешь, что выбираешь непростой путь, так как порой придется «спорить» с самим Господом Богом…». Эти слова поначалу насторожили и даже немного испугали Ирину, но решение было принято, отступать – не в ее характере.
В 1982 году она поступила в Гродненский медицинский институт на лечебный факультет, а в конце восьмидесятых молодой врач-терапевт Ирина Евгеньевна Барщевская уже сама вела прием больных в поликлинике Клецкой районной больницы.
– С тех пор прошло 22 года, – с ноткой грусти в голосе замечает моя собеседница и мысленно возвращается в прошлое: – а кажется, что это было только вчера. Как сегодня помню своих первых пациентов. В кабинет зашел мужчина. Голос осипший, температура высочезная, состояние тяжелое. Диагноз – гнойная ангина. Назначила лечение, а назавтра и в последующие дни выезжала к нему домой. Страшно переживала за него, так как температура держалась достаточно долго. Даже ночью уснуть не могла. Нормальный сон вернулся, когда пациент пошел на поправку. А помню еще, как на прием пришел директор школы, в которой я училась. Это тоже было в первые дни моей медицинской практики. Александр Адамович зашел в кабинет с улыбкой и даже шутить пробовал. А когда я взяла в руки тонометр и стала измерять давление, у меня самой от увиденных цифр в голове застучало: 260 на 130 (!). Я быстро выскочила из кабинета и помчалась в отделение, чтобы его госпитализировать. Так я впервые наяву столкнулась с гипертонией…
Когда она один за другим чуть ли не пофамильно называла своих пациентов и их диагнозы, я по-доброму позавидовала ее памяти. Ведь она (память) – одно из главных «оружий» хорошего доктора, в частности, участкового терапевта. Он действительно должен знать все «болячки» своего пациента, чтобы в будущем правильно, учитывая противопоказания, назначить необходимый для лечения препарат. Этого у Ирины Евгеньевны не отнять. Приходилось и самой не раз ждать очереди у ее кабинета. Именно там, в коридоре, и можно, как говорится, из первых уст услышать всю правду о враче.
Женщина пожилого возраста, наверное, увидев «отпечатки» боли на моем лице, первая завела разговор:
– Ты заходи без очереди, дочька, а то долго придется ждать, видишь сколько людей.
– Я отрицательно покачала головой на ее предложение, и тогда она продолжила:
– К Евгеньевне многие хотят попасть, даже те, кто не с ее участка. Хороший она доктор. Я уже много лет у нее лечусь. Гипертоник. Всю жизнь на таблетках. Только вот знаешь, бывает трудно обмануть организм. Мы ж, пенсионеры, хотим, чтоб лекарство было подешевле да поэффективнее. Назначит доктор препарат, вроде поначалу помогает, а потом от привычки, что ли, не сбивает давление. Вот и приходится «создавать массовость». Можно было бы, конечно, просто пойти в аптеку, но почки у меня больные, и печень иногда пошаливает, а Евгеньевна все это знает, враз что-нибудь новенькое и «безобидное» для меня предложит.
По правде сказать, я отрывисто помню то, о чем в тот момент говорила моя «подруга» по несчастью – мне было не до ее разговоров: казалось, что язва у меня не только в 12-перстной кишке, а в каждом органе тела – так все болело. Но уже гораздо позже, когда я приходила к доктору с другими болезнями, вот тогда сами собой всплывали в памяти слова моей тогдашней "соседки" в коридоре поликлиники. На самом деле, что бы ни назначала врач, она всегда, не листая амбулаторную карточку, вспоминала о моей язве. Меня это удивляло: разве реально, ежедневно принимая по 20-25 человек да еще выезжая не менее как на10 вызовов (а во время эпидемии гриппа по 30-40), запомнить «нюансы» каждого.
– Помнить все до мелочей практически невозможно, – поясняет Ирина Евгеньевна, – но основные диагнозы пациентов, с которыми сталкиваюсь не единожды, стараюсь держать в голове. Этому меня учили мои наставники: Петр Иосифович Лахнюк, Вячеслав Викторович Дубковский и Мария Иосифовна Талайко. Знания, внимание и великодушие, говорили они, – главный козырь нашей профессии. Порой бывает очень тяжело физически, но понимаю, что не имею никакого морального права «притормозить» – люди ждут помощи от меня.
Голос моей собеседницы задрожал, на глаза набежали слезы. На минуту она замолчала, но, собравшись с духом, продолжила разговор:
– Самый тяжелый период в моей медицинской практике был зимой 2009-2010 года, когда во всю бушевала эпидемия гриппа. Тогда я в полной мере ощутила то, о чем когда-то предупреждала меня мама: только Всевышний имеет право дать или забрать человеческую жизнь. Мы, врачи, лишь посредники в этом деле. Своим опытом мы только можем, а порой и нет, «выпросить» отсрочку для больного. Вместе с моими коллегами мы вели настоящую борьбу, но иногда, к сожалению, болезнь оказывалась сильнее…
Ирина Евгеньевна смахнула рукой слезы. Я тоже почувствовала себя неловко от того, что своими вопросами задела за живое, поэтому решила перевести разговор на другую тему. Но пока она рассказывала о семье, вспоминала о детстве, с гордостью говорила о сыне – курсанте Военной Академии Республики Беларусь, я думала о своем. Говорят, что врачам свойственно эмоциональное выгорание. Быть может. Но это уж точно не относится к моей собеседнице. Разве может плакать «выгоревшая» душа профессионала?
Если человек твердо знает, для чего он живет, если он воспитан так, чтобы любить и дарить окружающим свою любовь, значит, он на правильном пути. Наверное, именно поэтому Ирина Евгеньевна Барщевская для многих – любимый доктор. Так называют ее пациенты.
Светлана Орпель.
Фото Евгении Семенчук.
Отправить комментарий